По следам царевича: Художественная правда VS здравый смысл

В последнее время я всерьез увлекся «Борисом Годуновым» Мусоргского, заодно и перечитал Пушкина. И совершенно неожиданно для себя обнаружил то, чего никогда не замечал: с точки зрения обычной логики, что называется, здравого смысла, в этой истории есть немало несуразностей. При этом само произведение настолько художественно сильно, настолько убедительно, что вопрос о правдоподобии даже не возникает. То есть, конечно, можно рассуждать о том, причастен ли Борис к смерти царевича Димитрия, или это такая же сомнительная легенда, как про Моцарта и Сальери. Но я о другом: просто о развитии сюжета с точки зрения его правдоподобия, а не исторической правды.
Ну что ж, начнем?

Художественная правда VS здравый смысл

Пимен описывает события в Угличе. Позвольте, год на дворе какой? 1603. Царевич погиб в 1591 году. Тогда почему же именно сейчас Пимен об этом вспомнил? Неужели за 12 лет не нашел времени, руки всё не доходили? И не побоялся, что не доживет и не успеет дописать? Или что позабудет подробности? Ведь древний уже старец. Или, может, такая была плотность событий на Руси, что хронически не успевал? Так и описывал без устали, не покладая рук и не подымая головы, более важные события, чем убийство (как он утверждает) наследного принца и конец рода Рюриковичей? Где здравый смысл? 

Единственное логическое объяснение могло бы быть таким: летописи писались по заказу. Они были жёстко политизированы. То есть, когда понадобилось очернить Бориса, тогда и взялся Пимен за перо. Думается мне, на самом деле — в действительности – именно так дела и делались, но это не то, на что намекает Пушкин (Мусоргский, пожалуй, допускает клевету со стороны Пимена). 
С другой стороны, у Пушкина само свидетельство Пимена звучит еще более неправдоподобно. По словам летописца, убийц поймали сразу же после преступления, и тут он, Пимен, прибежал (на крики). «Убийцы» сразу «показали на Бориса». Народ, конечно, поверил и стал винить Бориса. Позвольте, с каких пор показания убийц (пусть даже наемных), обвиняющих других лиц, принимают за достоверные свидетельства? Чего стоит «правдивая летопись» Пимена, который сам ни черта не видел?

Но вернемся к сцене в Чудовом монастыре. Пимена слушает Гришка Отрепьев. Узнав о том, что царевич Димитрий был его же лет, монах решает воспользоваться случаем. А почему бы и нет? Складывается такое впечатление, что каждый молодой человек его возраста может взять и выдать себя за воскресшего царевича, и никто его не остановит, и бояться разоблачения нечего. Правдоподобно ли это? Вообще Лжедмитриев было четыре, так что, вроде, это еще ничего. Допустим.

Но подождите, самое занятное дальше. 
В следующей сцене Гришку уже ищут по всем заставам. Это почему, интересно? Беглый монах? Да ладно! С кем не бывает. Не искать же всех. Он ведь не с секретного военного предприятия сбежал, а всего-навсего из монастыря. Но его ведь мало того, что ищут, а ищут с тем, чтобы «изловить и повесить». За что? А за то, что по чьему-то подозрению он представляет угрозу Борису. Мол, вздумал узурпировать трон. А откуда, позвольте, его план стал известен властям? Он что, Пимену сболтнул? Или еще кому? Нигде это не сказано (да и не был он дураком). А может, Пимен у нас такой тонкий психолог, что разгадал тайный замысел? Нет, не вяжется этот поворот сюжета. И у Мусоргского, и у Пушкина, кстати.

Дальше – больше. Как ищут Гришку Отрепьева? По подробному описанию внешности, которое, очевидно, дали в монастыре. Тут-то и выясняется, что у проходимца, претендующего на престол, имеются особые приметы, да какие! Волосы – рыжие! (напомню: мы не в Ирландии, а в России). Одна рука короче другой! Минутку, а царевича Димитрия кто-нибудь видел из живущих на тот момент? Причем достаточно, чтобы его видели в возрасте полутора лет, когда он и был сослан из Москвы в Углич: приметы-то врожденные, а не приобретенные. Как Гришка мог рассчитывать на то, что ему поверят? Да с такой внешностью выдавать себя за кого бы то ни было – чистое безумие! 
Никто не ставит под сомнение личность «Димитрия» на том основании, что у наследника престола таких примет внешности не было.

А что потом? Прошел год. Чудак возвращается в ту же Москву под именем воскресшего царевича Димитрия и надеется, что никто не узнает в нем Григория Отрепьева? С его-то особыми приметами? А, да. Чудов монастырь, откуда сбежал Отрепьев, был ведь на территории Кремля, ни больше ни меньше! Его что, так прямо и забыли? Начисто? Рыжего? С разными руками? Пимен еще жив был, кстати, на тот момент. Бородавки тоже никуда не делись, надо полагать (были ли они у царевича, мы не знаем – могли и появиться с годами, но волосы и руки…). То есть, с точки зрения здравого смысла сюжет все же не выдерживает критики. Или читатель думает иначе? Буду рад узнать ваше мнение в комментариях! И другие примеры тоже будут очень кстати.
Как бы ни было, повторяю: мы имеем дело с художественным произведением, а не с историческим трактатом. И оно в высшей степени убедительно – несмотря ни на что! Вот этот-то феномен мне и показался особенно интересным.