Об одиноких петухах и не только

Одинокий петух и прочие выразительные и содержательные сюжетные идеи

«Одинокий парус белеет в голубом тумане моря». Ну и что? Да ничего. Фраза как фраза. А сам образ, кстати, ничего вам не напоминает? Мне так очень даже напоминает. Прежде всего, описание хваленой картины «Очень одинокий петух», принадлежащей кисти Карлсона, который живет на крыше. Помните, как Малыш ее описал? Малюсенький красный петух в нижнем углу огромного листа бумаги. И все! Очень выразительная композиция, между прочим. Я не шучу (вспомним хоть картину Шагала «Зеркало» — в чем-то сходная идея; кстати, этот шедевр выставлен в Русском музее в Санкт-Петербурге. Читайте «Лоукостом – в неизведанное»!).

В самом деле, то и другое – описание некой картины одиночества, в которой герой кажется крошечным и беззащитным в огромном окружающем мире. Разумеется, с художественной точки зрения ни в этой фразе, с которой я начал, ни в описании у Астрид Линдгрен, ровным счетом ничего не происходит. Видимо, чего-то не хватает.

Другое дело «Белеет парус одинокий в тумане моря голубом». Что бы там ни было дальше – сохранится ли регулярный стихотворный ритм, будут ли рифмы – по одной этой фразе ясно, что перед нами настоящая поэзия. Во всяком случае, художественный текст. Причем гениальный. Слова – те же. Абсолютно. Всего-то и разница – в их порядке. Причем порядок слов не только задает ритм, но и дает что-то сверх того.

Вот так в свое время (было мне лет 11-12, наверно – во всяком случае, я только начал проникаться богатством русского языка) мама наглядно показала мне, что поэзия и даже художественная проза отличается от обычного текста не только ритмом и рифмой (если есть), но и чем-то еще. И главное в этом – тот факт, что основное содержание художественного текста невозможно свести к пересказу. Можно сказать, содержание – это и есть сам текст. Его (содержание) нельзя экстрагировать из полного текста, нельзя извлечь. Нельзя сделать выжимку. В нем в равной мере важно абсолютно все.

Кувшинки, плакучие ивы, горбатый мостик

Точно так же предметное содержание произведения живописи не несет в себе никакого художественного (повторяю – художественного!) смысла. Вы можете, конечно, закидать меня гнилыми помидорами или тухлыми яйцами, дорогие читатели, но я все же осмелюсь привести наглядный пример.
С тех пор как я узнал, что знаменитые кувшинки и плакучие ивы Моне писались с натуры (это открытие я сделал всего лет пять назад, к стыду своему), а именно, что на сотнях его картин изображен один и тот же пруд, находящийся на приусадебном участке в имении художника в Живерни, у меня зародилась мечта попасть туда и увидеть чудо. Мне казалось, что я приобщусь к самому сокровенному, что я по-другому увижу картину Моне.
Будучи убежденным и последовательным приверженцем бюджетных путешествий (лоукост-спорт, читайте «Лоукостом – в прошлое»), я обычно приезжал в Париж не в сезон, то есть зимой или ранней весной. В это время музейный комплекс в Живерни закрыт. Каждый раз я заглядывал в Оранжери полюбоваться на восемь умопомрачительных панно с кувшинками и плакучими ивами. И вот настал момент, когда я решил поступиться своими принципами и приехать летом, чтобы увидеть заветный пруд.
Каково же было мое разочарование, когда я до него дорвался…

Ну, пруд и пруд (чувствую, летят уже помидоры и яйца). Да, и плакучие ивы на месте. Ну, кувшинки. Горбатый мостик. Все есть. Но магии – нет. Я бы сказал, этот пейзаж ничем не лучше и не хуже тысяч других, никем особо не замеченных и не запечатленных. В том же Израиле. Чего у нас только не растет! Конечно, красиво, кто ж спорит. Но ничего особенного. Вот и в Живерни — все те же самые объекты, что и на моих любимых картинах. И что? Да ничего. «Одинокий парус белеет в голубом тумане моря». Вот оно, незатейливое «предметное содержание» невообразимых по художественному воздействию полотен Моне.

И на закуску – немного о музыке

В чем-то настоящая литература сродни музыке. Стихотворение или шедевр художественной прозы невозможно пересказать абсолютно так же, как невозможно пересказать музыку, в том числе и программную (то есть привязанную к некому внемузыкальному сюжету – будь то изначально или постфактум). Да, и в непрограммной музыке есть своя внутренняя логика и свои события, которые вполне можно изложить словами – с этим не поспоришь. Есть иерархия и есть функциональные отношения между элементами на разных уровнях. И все же сам по себе такой «музыкальный сюжет» — взять хоть сонатную форму – никакой художественной (повторяю – художественной!) ценности не имеет. А имеет ее конкретное воплощение «сюжета». Ну, или не имеет – бывает и такое. «Сюжет», или логическая схема музыкального произведения, могут быть реализованы многократно – каждый раз по-разному и с самым разным по художественной ценности результатом. Иными словами, у одного получится «Белеет парус одинокий в тумане моря голубом», а у другого, извините, «Одинокий парус белеет в голубом тумане моря».

Ну и про ляпы заодно

Думается мне, именно поэтому самые нелепые просчеты в либретто опер зачастую остаются незамеченными и абсолютно не мешают художественному наслаждению – разумеется, при условии, что мы имеем дело с настоящим произведением искусства (вспомним хоть «Бориса Годунова» или «Кармен» — про них я уже писал). Воистину, художественный смысл оперы – не в этом.